Утром все-таки явился в лабораторию. Если честно, не очень люблю анализы, мне кажется, что меня нагло изучают, а изучать меня нельзя, изучать меня запрещено Красной Книгой, Конституцией и Гринписом.
Впрочем, медсестра попалась милая и очень меня порадовала бережным обращением и бесконечным терпением. Половину вечера, вернувшись с немецкого, я провел, пытаясь разобраться с языком программирования, а точнее, понять, что же в написанной программе не так и почему она не хочет работать как нужно. Чайник уже давно остыл, на полу лежит ворох бумаг, рядом с Тмином стоит Артек, и эти двое никак не могут поделить между собой мышку и модем, Флер лежит рядом, его чехол по цвету похож на лак, которым я так и не рискнул накрасить ногти. Сижу, охватив колени одной рукой, рассматриваю график, на который я, кажется, забил. Чуть не сорвался на ночную прогулку по городу, в последний момент осознал, что если я все-таки поеду, то вернусь домой только под утро, а под утро можно уже даже и не возвращаться... Хоть на что-то встроенной в меня логики еще хватило, этот факт весьма успокаивает.
Холодно. То ли из оконных щелей дует, то ли я за лето стал таким теплолюбивым, вообще, не помешало бы нашим гениальным теплосетям работать нормально, а не как-получится-и-так-сойдет. Поездка в Днепропетровск снова под вопросом, мне, если честно, все меньше хочется туда ехать. Но тут уже дело принципа, да и интересно мне, что будет, если нас соберется две трети, а не целое число?
Неплохо было бы выпить что-нибудь горячее. Или теплое. Лучше просто теплое, как кошачья шерсть или пиджак с чужого плеча. О чашку можно погреть пальцы. Пойду поставлю чайник.
Нужно заставить себя прочитать учебник. И повторить оба конспекта.
И ни слова о том, о чем на самом деле хочется написать.