Кажется, она вчера говорила что-то такое. Про болезненное ощущение красоты.
В воскресенье все-таки выбрался в город, плотно укутанный туманом. Продал билет на Кидрука и пошел навстречу Нике с Сашей. Ника подарила мне потрясающую картину, что очень сильно меня порадовало. Мы приехали к Нике домой, я гладил белого пса, пока Саша возился с непослушным узелком на особо коварной нитке, и чувствовал себя, как в книге. Когда Саша ушел, мы варили кус-кус и пили какао, а потом пришел Дима и внезапно принес шланг для душа. А из старого эти прекрасные и немного ненормальные люди сделали змею. И передали Лорфу. Но это уже совершенно другая история.
Об идентичности, сходстве и внутреннем родстве. Я чую в нем существо, слишком похожее на меня. Дело не в одинаковой одежде, позе или манере закатывать рукава - что-то внутреннее, идентичное, одинаковое образует странную, непонятную связь (которая меня настораживает). С этим существом мне не нужно говорить, для диалога с ним достаточно полутонов, полуоттенков, полудействий - и они скажут намного больше слов, которые обычно несут функцию скорее условную и вспомагательную. Подобное взаимодействие кажется естественным и чем-то врожденным, но от него по внутренней поверхности шкуры проходят мурашки. Мы - одной породы. Но разной масти.
Звериное чутье подсказывает мне, что мы могли бы быть с ним на равных, но я привык быть тенью и часто занимаю позицию ведомого. Позицию тени. Но иногда по наитию я словно делаю шаг в перед, и акцентированный, короткий выход на цветную, дневную сторону получается естественным и мягким. Не думаю, что он не замечает этого.
Слишком сложно для определения.
О тахикардии, пустоте и стекле. Когда я стою в длинном коридоре подземного этажа и Лорф приобнимает меня за плечи, я не чувствую ничего. Внутри - пустота, в которой не отражается ни особенное, трепетное отношение к прикосновениям, ни обостренная потребность в тепле. Я словно сквозь густой туман слышу, как Лорф извиняется, спрашивает, все ли нормально, слабо улыбаюсь. Откуда-то из глубины моего существа глухо проступают противоположные реакции (к которым я уже начинаю привыкать в последнее время). Сначала существо вспоминает совсем другое, вспоминает много разных вещей, не связанных с Лорфом, и это порождает панику. Потом существо вспоминает свою нетактильность. Что-то внутри начинает сбиваться с ритма и играет не в такт. Я отстраняюсь. Но паралельно с этим я чувствую, что далекое отражение со странной кличкой не желает мне зла и боится меня обидеть. Чувствую что-то дружественное, приятельственное. Тихо мурлычу.
Я хотела бы, чтобы у нас с Лорфом были хорошие приятельские (возможно, в перспективе - дружеские) отношения.
О ройбуше, запятых и живой речи. Когда мы сидим в чайной, я чувствую неожиданно позитивные, приятные потоки энергии. Что-то легкое и казуальное у Лорфа, что-то энергичное и яркое у Комы. У Маши - усталось и нервы, но я это понимаю, я сама проращиваю привычную шерсть сквозь похожее состояние. Ройбуш остывает в черной чашке, у Маши смородиновый голос, у Лорфа невидимые пасьянсы, я соскучилась за Лизой. Короткий разговор, когда уже собирались уходить. Очень порадовал.
О кактусах, космосе и простых маленьких больших делах. Долго разговаривали по телефону с Никой: о Кидруке, билетах, Вермуте, кактусах и поездках. Неуловимое ощущение августа (почему августа?). Как будто сидишь на ступенях и пишешь что-то в блокноте. Или как будто в комнате тепло, когда снаружи зима. Я теряюсь и словно иду вверх по ручью, чтобы потом пройти обратно. Как держать в соседних банках сахар и соль, или соль и соду. Что-то про квартиры с уютным светом и простой едой на плите, про растрепанные волосы и ночные разговоры. Что-то про будильники и дела. Я не знаю, что будет. Мне нравится, когда можно говорить по телефону. Ника говорит, что мы проводили бы мероприятия, даже если бы разругались. Так оно и есть, с разными причинами. Говорит, что Саша меня не узнает, и что я кусаюсь. Так оно и есть. Может, действительно становлюсь не таким хрупким.
О ком-то далеком и хорошем. Про тех, кто далеко, но все-таки получается, что не очень, а на самом деле близко, хотя иногда не получается быть долго и откровенно.
Об идентичности, сходстве и внутреннем родстве. Я чую в нем существо, слишком похожее на меня. Дело не в одинаковой одежде, позе или манере закатывать рукава - что-то внутреннее, идентичное, одинаковое образует странную, непонятную связь (которая меня настораживает). С этим существом мне не нужно говорить, для диалога с ним достаточно полутонов, полуоттенков, полудействий - и они скажут намного больше слов, которые обычно несут функцию скорее условную и вспомагательную. Подобное взаимодействие кажется естественным и чем-то врожденным, но от него по внутренней поверхности шкуры проходят мурашки. Мы - одной породы. Но разной масти.
Звериное чутье подсказывает мне, что мы могли бы быть с ним на равных, но я привык быть тенью и часто занимаю позицию ведомого. Позицию тени. Но иногда по наитию я словно делаю шаг в перед, и акцентированный, короткий выход на цветную, дневную сторону получается естественным и мягким. Не думаю, что он не замечает этого.
Слишком сложно для определения.
О тахикардии, пустоте и стекле. Когда я стою в длинном коридоре подземного этажа и Лорф приобнимает меня за плечи, я не чувствую ничего. Внутри - пустота, в которой не отражается ни особенное, трепетное отношение к прикосновениям, ни обостренная потребность в тепле. Я словно сквозь густой туман слышу, как Лорф извиняется, спрашивает, все ли нормально, слабо улыбаюсь. Откуда-то из глубины моего существа глухо проступают противоположные реакции (к которым я уже начинаю привыкать в последнее время). Сначала существо вспоминает совсем другое, вспоминает много разных вещей, не связанных с Лорфом, и это порождает панику. Потом существо вспоминает свою нетактильность. Что-то внутри начинает сбиваться с ритма и играет не в такт. Я отстраняюсь. Но паралельно с этим я чувствую, что далекое отражение со странной кличкой не желает мне зла и боится меня обидеть. Чувствую что-то дружественное, приятельственное. Тихо мурлычу.
Я хотела бы, чтобы у нас с Лорфом были хорошие приятельские (возможно, в перспективе - дружеские) отношения.
О ройбуше, запятых и живой речи. Когда мы сидим в чайной, я чувствую неожиданно позитивные, приятные потоки энергии. Что-то легкое и казуальное у Лорфа, что-то энергичное и яркое у Комы. У Маши - усталось и нервы, но я это понимаю, я сама проращиваю привычную шерсть сквозь похожее состояние. Ройбуш остывает в черной чашке, у Маши смородиновый голос, у Лорфа невидимые пасьянсы, я соскучилась за Лизой. Короткий разговор, когда уже собирались уходить. Очень порадовал.
О кактусах, космосе и простых маленьких больших делах. Долго разговаривали по телефону с Никой: о Кидруке, билетах, Вермуте, кактусах и поездках. Неуловимое ощущение августа (почему августа?). Как будто сидишь на ступенях и пишешь что-то в блокноте. Или как будто в комнате тепло, когда снаружи зима. Я теряюсь и словно иду вверх по ручью, чтобы потом пройти обратно. Как держать в соседних банках сахар и соль, или соль и соду. Что-то про квартиры с уютным светом и простой едой на плите, про растрепанные волосы и ночные разговоры. Что-то про будильники и дела. Я не знаю, что будет. Мне нравится, когда можно говорить по телефону. Ника говорит, что мы проводили бы мероприятия, даже если бы разругались. Так оно и есть, с разными причинами. Говорит, что Саша меня не узнает, и что я кусаюсь. Так оно и есть. Может, действительно становлюсь не таким хрупким.
О ком-то далеком и хорошем. Про тех, кто далеко, но все-таки получается, что не очень, а на самом деле близко, хотя иногда не получается быть долго и откровенно.