Кажется, она вчера говорила что-то такое. Про болезненное ощущение красоты.
посвященный клубничному латте, цветным снам и почти забытым песням
На одном безымянном километре любви
Жил один человек, сын янтарной сосны,
В танце легком кружил на гребне легкого сна,
Погружаясь все глубже в тайный мир волшебства.
Ночью темной лежал он, укрываясь в туман,
Яркий запах акаций лил июнь, как дурман,
И рекою молочной сиял млечный путь,
И шептал тихо ветер, убеждая уснуть.
Рисовал яркость звезд на полотнах ночных,
Гладил белок ушастых, совершенно ручных,
Песни пел на рассвете и встречал новый день,
И любил роз шипы и цветную сирень.
Он вплетал стебли трав в светлый хаос волос,
И носил теплый плащ в цвет тигриных полос,
От высокого неба ждал ответ и совет,
Наблюдая за солнцем каждый день, много лет.
В осторожных объятьях яркой свежей листвы
Ожидал тихий звон и полет тетивы,
Этот знак трактовал, растворяясь вдали
Человек, что ступал на дорогу зари.
(с) Kurtka
На одном безымянном километре любви
Жил один человек, сын янтарной сосны,
В танце легком кружил на гребне легкого сна,
Погружаясь все глубже в тайный мир волшебства.
Ночью темной лежал он, укрываясь в туман,
Яркий запах акаций лил июнь, как дурман,
И рекою молочной сиял млечный путь,
И шептал тихо ветер, убеждая уснуть.
Рисовал яркость звезд на полотнах ночных,
Гладил белок ушастых, совершенно ручных,
Песни пел на рассвете и встречал новый день,
И любил роз шипы и цветную сирень.
Он вплетал стебли трав в светлый хаос волос,
И носил теплый плащ в цвет тигриных полос,
От высокого неба ждал ответ и совет,
Наблюдая за солнцем каждый день, много лет.
В осторожных объятьях яркой свежей листвы
Ожидал тихий звон и полет тетивы,
Этот знак трактовал, растворяясь вдали
Человек, что ступал на дорогу зари.
(с) Kurtka